Вот вам подарок. Голос Сергея Донатовича на радио «Свобода».
Не держите при себе, передавайте другому.
Начинаем выкладывать фрагменты из неопубликованной книги Льва
и Софьи Лурье
«Ленинград Довлатова»
Довлатов и филфак
Филологический факультет Ленинградского государственного университета им. А. А. Жданова был в 1950–60-е, несомненно, лучшим учебным заведением для гуманитариев. Именно здесь учились не только те, кто хотел стать профессиональным филологом, но и те, кто мечтал о литературной карьере. Кроме того, филологический факультет всегда был популярным у красавиц и модниц. Сергей поступал на филологический факультет дважды: в 1958 году — на отделение журналистики (самостоятельного факультета тогда не было), но не прошел , а в 1959 году — на финское отделение, куда его приняли. К тому моменту, когда Довлатов стал студентом финского отделения, филфак только начал восстанавливаться после космополитической кампании 1949 года. Атмосфера была в целом довольно либеральной, ректором университета был академик Александр Данилович Александров, математик, человек независимый, не любивший наушничество и партийную демагогию. Деканами филфака в довлатовские времена (1959–1962) служили лингвист Борис Ларин и специалист по древнерусской литературе Игорь Еремин, тоже люди интеллигентные и приличные. «Звездами» среди преподавателей, привлекавшими на свои лекции студентов других факультетов, считались фольклорист с мировым именем Владимир Пропп, специалист по Достоевскому Григорий Бялый, филологи-классики Иосиф Тронский и Яков Боровский. Отдельным аттракционом были выступления роскошного мужчины, красавца и модника, ученика Григория Гуковского Георгия Макогоненко. Наталья Долинина, дочь Григория Гуковского, вспоминала: «За стеной читал лекцию Г. П. Макогоненко. Вдруг отец посреди разговора остановился и прислушался к голосу лектора. Все замолчали. “Как говорит, а! — Гордо сказал отец, — Цицерон!”»
В то время «естественные» факультеты университета еще не переехали в Петергоф, поэтому студенты всех специальностей существовали в общем плавильном котле, вытянувшимся по Менделеевской линии. Филологический и восточный факультеты, как и сегодня, занимали здания бывшего Историко-филологического института, выходившие окнами на Неву и Медный всадник. К 1959 году самая знаменитая группа литературно одаренных студентов, которую позже назовут «филологическая школой ленинградской поэзии», уже оканчивала вуз. Эта компания (Михаил Красильников, Владимир Уфлянд, Лев Лосев и другие) была известна в городе не только и не столько своими стихами, сколько жизнетворчеством. Их веселые абсурдистские выходки наследовали традиции обэриутов, которых они заново открыли в конце 1950-х. Довлатов был с ними знаком, но его ближайшими друзьями в университете стали литературно одаренный Федор Чирсков, сын известнейшего сценариста и лауреата Сталинской премии Бориса Чирскова, будущий знаменитый филолог Игорь Смирнов, штангист, поэт, а в будущем кинематографист Леонид Мак, бывший летчик и будущий уральский журналист Вячеслав Веселов, а также нынешний главный редактор журнала «Звезда» и душеприказчик Довлатова Андрей Арьев. Самый близкий друг Довлатова, Валерий Грубин, учился в институте физической культуры им. Лесгафта, а потом — в аспирантуре философского факультета.
Довлатов сразу привлек внимание студенческой общественности не столько своими филологическими дарованиями, сколько необычайным обаянием, изысканной воспитанностью, дерзостью, демократизмом, ростом и потрясающей внешностью. Выдающийся филолог-германист Константин Азадовский вспоминает: «Мы учились на одном факультете, дружили. Он редко посещал занятия. Учеба его не интересовала, его интересовала жизнь». Вероятнее всего, идея отправить на филфак сына, у которого в аттестате по русскому языку, как и по всем «точным» наукам, стояла тройка, исходила от Норы Сергеевны. Довлатов был начитанным, сочинял стихи, но явный литературный талант в нем еще не проявился: «Помимо литературы я жил интересами спорта, футбола. Нравился барышням из технических вузов. Литература пока не стала моим единственным занятием. Я уважал Евтушенко». Дошедшие до нас стихи Довлатова того времени действительно напоминают Евтушенко характерной
рифмовкой:
«Я умею танцевать танго,
И танцую я его ловко.
Только зря ты все глядишь, Таня,
Ты уж лучше пригласи Левку.
Вы, по-моему, вполне пара,
Он ведь парень боевой с Охты,
Ты, Танюша, пожалей парня,
Он давно уж по тебе сохнет».
Нервным центром филфака всегда считалась площадка лестницы второго этажа, где в те времена можно было курить, сплетничать и рассматривать поднимающихся по лестнице новичков и старожилов факультета. Сергей Довлатов сразу стал важнейшим актером этого бесконечного представления. Зимой 1959 года он знакомится с первой красавицей факультета, русисткой Асей Пекуровской. Начался их роман, продлившийся год с небольшим, и закончившийся сначала разрывом, а уже потом браком. Роковая любовь к Асе и к жизни не давала сконцентрироваться на науке. Довлатов не был хорошим студентом, он не отличался лингвистическими способностями, поэтому сложное финское отделение ему пришлось сменить на более доступное русское. Как ни старались экзаменаторы, желавшие Сергею только добра, поставить ему положительную оценку не удавалось. В 1962 году с третьего курса он был отчислен и ушел в армию. После демобилизации Довлатов восстановился на филфаке, но уже на отделении журналистики
Что общего у Райкина и Довлатова?
Готовим вас к квесту по Рубинштейна.
Ответ в отрывке готовящейся к публикации книги Льва и Софьи Лурье «Ленинград Довлатова».
«Большая часть ленинградской жизни Сергея Довлатова прошла в доме №23 по улице Рубинштейна, построенном в 1911 году гражданским инженером Александром Барышниковым. Барышников был известным в городе зодчим, состоял членом Государственной Думы и даже был назначен министром Временного правительства после Февральской революции. Исходя из стандартов Серебряного века дом — шикарный. Центр города, налет северного модерна, три двора, один из которых распахнут на улицу Рубинштейна, чугунное литье, фонарики над входом, декоративные колонны в парадных, кафельные печи. В доме изначально были устроены лифты, имелось паровое отопление, гаражи. До революции квартиру здесь имел богатейший купец-лесопромышленник Антип Ефремов, чей сын Иван Ефремов стал известным на весь Советский Союз писателем-фантастом и видным палеонтологом. В 1920-х в доме на Троицкой поселилось семейство Райкиных, Аркадий Райкин ходил в ту же школу №206, которую впоследствии окончил Сергей Довлатов».
«Улица Рубинштейна была приятна для Сергея Довлатова и его семьи еще и тем, что здесь жило множество близких знакомых: потомственный аристократ, пушкинист и знаток Владимира Набокова Вадим Старк с супругой, преподавателем истории литературы в Академии Художеств Натальей Телетовой, один из самых известных художников ленинградского андерграунда Евгейний Михнов-Войтенко, ученик Николая Акимова, создатель собственного направления в абстрактном экспрессионизме. Он работал в комбинате живописно-оформительского искусства, который занимался интерьерным дизайном государственных учреждений. В частности, Михнов-Войтенко оформил ресторан Москва и знаменитый кафетерий при нем росписью со стилизованными малороссийскими петухами. С мастерской Михнова-Войтенко на улице Рубинштейна, 18 и его соратником художником-абстракционистом Михаилом Кулаковым связана история знакомства Сергея Довлатова с его второй женой Еленой: «Мы познакомились в троллейбусе. Сергей заговорил со мной, мы проехали две остановки, потом некоторое время шли по одной улице. Не доходя Малого драматического театра распрощались — Сергей пошел домой, а я в гости к одному художнику. В гостях было шумно, у меня разболелась голова, я хотела уйти. Сказала, что иду за сигаретами, хозяин послал со мной художника Мишу Кулакова с наказом привести обратно. Киоск был закрыт, я пошла к другому, пытаясь оторваться от Миши, но он во исполнение задания схватил меня за рукав. И надо же, чтобы в эту минуту мимо шел Довлатов. Он увидел мою борьбу с Мишей, который был в довольно сложном положении: его жена, чтобы удержать его дома, состригла со всей его одежды пуговицы. Он был завернут в рубашку, в пиджак, в пальто, как капуста, — поэтому одной рукой держал брюки, а другой меня. Вдруг сверху раздался голос: «Мне кажется, барышня не хочет с вами идти». И ко мне: «Лена, вы знаете этого человека?». Довлатов освободил девушку от настойчивого спутника и проводил до остановки на Невском».